Есть ли в изложенном Даниилом Андреевым какой-либо элемент фантазии, мифопоэтики?
В самой концепции такого элемента нет. Например, излагая трансфизическую картину устроения планетарного космоса, автор "Розы Мира" свидетельствует:
"Может быть, читающий эту книгу упрекнёт меня в недостатке воображения или в том, что я верен христианской традиции как раз в самых неубедительных её частностях. Но ведь именно игру воображения я стремлюсь изгнать с этих страниц, и чем беднее они фантазией – тем лучше. А из христианской традиции здесь остаётся не то, что лично я предпочёл бы, но то, что получило подтверждение в моём духовном опыте."
Даниил Андреев прямо отрицает возможность рассмотрения "Розы Мира" как некоторого явления из области художественного творчества. Об этом и о том, что другие, действительно не лишённые элемента художественности его произведения, замысливались именно как средство отображения объективных реальностей, открывшихся автору через духовидческий опыт, свидетельствуют такие слова на страницах самой "Розы Мира":
"Поделиться своим опытом с другими, приоткрыть картину исторических и метаисторических перспектив, ветвящуюся цепь дилемм, встающих перед нами или долженствующих возникнуть, панораму разноматериальных миров, тесно взаимосвязанных с нами в добре и зле, – вот задача моей жизни. Я стремился и стремлюсь её выполнять в формах словесного искусства, в художественной прозе и в поэзии, но особенности этого искусства не позволяли мне раскрыть всю концепцию с надлежащею полнотой, изложить её исчерпывающе, чётко и общедоступно. Развернуть эту концепцию именно так, дать понять, каким образом в ней, трактующей об иноприродном, в то же время таится ключ и от текущих процессов истории, и от судьбы каждого из нас, – вот задача настоящей книги."
"...полагать, например, будто метаисторическая форма познания является какою-то оригинальной и редкой разновидностью художественного творчества, – было бы самой примитивной ошибкой."
Между тем, настойчивая потребность воспринимать "Розу Мира" как сознательный вымысел автора свойственна определённому разряду из числа столкнувшихся с этой книгой людей: тем, кого эта система представлений смущает своей непохожестью на что-либо знакомое и привычно отрицаемое, вызывая у них что-то вроде тревоги за собственные определившиеся и устоявшиеся представления мировоззренческого плана.
Однако, даже если взять стихи и поэмы Даниила Андреева, обнаружится, что те из них, которые нацелены выражение метаисторических и трансфизических картин, осуществляют эту задачу с максимально возможной в рамках избранной формы содержательностью и точностью. Они вполне могут служить дополнительным по отношению к "Розе Мира" источником сведений, будучи увязаны с ней в единство и не создавая расхождений. Хотя, разумеется, изложение в поэтической художественной форме не может быть ни максимально точным, ни достаточным – эти качества обретаются лишь на страницах "Розы Мира".
В поэме "Ленинградский апокалипсис", описывающей видение российского демона великодержавной государственности в 1942 году, во время пребывания Даниила Андреева в блокадном Ленинграде, утверждение автором безусловной реальности его трансфизических прозрений выражено особенно ярко:
Язвящее, простое горе я
Изведаю в тот день далекий,
Когда прочтут вот эти строки
Глаза потомков, и – не весть,
Но мертвенную аллегорию
Усмотрят в образе гиганта.
Он есть! Он тверже адаманта,
Реальней нас! Он был! он есть!
Впрочем, в ряде случаев, прежде всего, на страницах, где обрисованы картины возможного будущего, Даниил Андреев сам предупреждает, что во многих конкретных деталях и образах нашли выражение его собственные размышления и картины творческого воображения, действующего в определённом направлении. Иначе дать читателю почувствовать дух будущих возможных эпох просто не получилось бы. Что касается основной концепции "Розы Мира", то собственные привнесения оговариваются им во всех частностях. Так, отмечены все отдельные случаи, когда имена или названия, связанные с описанием трансфизических реальностей, введены самим автором и потому являются условными.