Ветер свищет и гуляет сквозь чердак
На гвозде чернеет тощий лапсердак

Жизнь как гноище. Отструпела душа,
Скрипка сломана и сын похоронён...
Каждый вечер, возвращаясь без гроша,
Я, как Иов прокажённый, заклеймён.

Даже дети сквозь кухонный гам и чад
"Вон явился Богом проклятый!" – кричат.

И за милостыней рынком семеня,
Гневом Вышнего терзаем и травим,
Я кусаю руку, бьющую меня,
Как бичуемый пророком Мицраим.

А в колодце полутёмного двора -
драки, крики, перебранка до утра.

Разверну ли со смирением Талмуд -
Мудрость праотцев строга и холодна:
точно факелоносители идут
С чёрным пламенем святые письмена.

И тогда я тайну тайн, врата ворот,
Разворачиваю книгу Сефирот.

К зыби символов в двоящемся стихе
Приникаю, как к целебному ключу,
Имя Господа миров – Йод – хэ – вов – хэ -
Онемевшими устами лепечу.

Так сегодня я забылся и во сне,
Вот, виденье громовое было мне.

Видел я одновременно все края,
Всё что было и что будет впереди...
Синим сводом распростёрт над миром Я,
Солнце белое горит в моей груди.

Мириады светоносных моих рук
Простираются в волнующийся круг,

Свет и жар – неистощимые дары -
Мечет сердце, как бушующий костёр,
И, рождаясь, многоцветные миры
Улетают в раздвигаемый простор...

Я проснулся, полумёртвый. Тьма везде.
Лапсердак висит, как тряпка, на гвозде.

1935


=========================================
    Одним  из  источников   к   написанию
данного  стихотворения   предположительно
можно    считать    мистический     роман
австрийского  писателя  Густава  Майринка
"Голем"    (1915),    где    изображается
обстановка пражского гетто.
=========================================