Алексей Кольцов

Духовная смерть с Запада

Как оценивать состояние современного человечества с позиций "Розы Мира" Даниила Андреева? В отличие от всех известных религий и религиозно-философских систем "Роза Мира" не обходит молчанием вопрос о глубинном смысле прошлых и будущих событий истории, а объясняет их как часть общего метаисторического процесса, охватывающего всю брамфатуру Шаданакар – множество разноматериальных миров, связанных с нашей планетой.

Вся человеческая история, а прежде того, и сама эволюция форм жизни, были ареной борьбы Провиденциальных и демонических сил. События истории, вплоть до 1958 года, объяснены в книге в высшей степени непротиворечиво и усвоение лежащей в их основе системы даёт возможность предполагать нечто и о последующих временах.

Для начала следует вспомнить, что в период правления Сталина, коммунистическая Доктрина, осуществляемая советским уицраором – демоном великодержавия (третьим Жругром), рассматривалась планетарным демоном Гагтунгром как возможный способ объединения мира, необходимого для установления незыблемой власти демонических сил над человечеством, под началом воплощённого антихриста. Из нескольких индивидуальностей, многие века приуготовлявшихся к этой будущей, ещё не свершённой, роли, и проходящих ряд испытующих воплощений в нашем мире (Энрофе), наилучшим образом выказал себя тираническим правлением и победами над врагами именно Сталин.

Между тем, Провиденциальные силы также видят идеал в объединённом человечестве, но, разумеется, на совершенно иных основаниях. Отблески и предварения этой идеи мы можем найти у Ф.М.Достоевского ("Братья Карамазовы", глава "Буди, буди") и в философии Вл.Соловьёва. Д.Андреев дал в своей книге картину вдохновенных прозрений о возможном будущем мира, объединённого новым всемирным учением – религией итога, учением этическим, трансфизическим и метаисторическим и, притом, идущим рука об руку со всеми предшествующими религиозными традициями светлой направленности.

Вот что можно прочитать в "Розе Мира" о стремлении к всемирному в новейшей истории:

"Интернациональностью своей доктрины и планетарным размахом отличалось самое мощное движение 1-й половины нашего столетия. Ахиллесовой пятой движений, ему противополагавшихся – расизма, национал-социализма, – была их узкая националистичность, точнее – узкорасовые или национальные границы тех блаженных зон, химерою которых они прельщали и завораживали. Но к мировому владычеству стремились и они, и притом с колоссальной энергией. Теперь космополитический американизм озабочен тем, чтобы избежать ошибок своих предшественников."

Здесь упомянуты три идеологии. Нацизм и третий уицраор Германии, его воплощавший, были уничтожены с завершением второй мировой войны. Ближайшей очень вероятной возможностью была третья мировая ядерная война, об опасности которой в "Розе Мира" говорится неоднократно. Вообще, демоны чрезвычайно заинтересованы в войнах и кровопролитиях, порождающих в массовых количествах трансфизическое излучение боли и страдания (гаввах), которым могут восполнять жизненные силы большинство категорий демонических существ. Однако теперь возникло противоречие, связанное с нежелательностью глобальной ядерной войны, нарушавшей более значимые планы по превращению человечества в дьяволочеловечество, установления такого состояния общей бездуховности и антидуховности, при котором почти все живущие люди были бы сбрасываемы действием закона Кармы (сам этот закон также есть результат трансфизического противоборства сил Света и Зла, и если бы не усилия первых, адские муки на самом деле были бы безысходными, "вечными") в глубину миров возмездия, где они обращались бы от земного своего дьяволосуществования в жертвы пьющих их страдания демонов. Тогда могущество планетарного антикосмоса возрастало бы эманациями посмертных мук людей, а численный рост сил Света, синклитов затомисов – небесных стран метакультур человечества, прекратился бы почти совершенно.

"Создавалось положение, столь парадоксальное, какого мировая метаистория еще не знала: все иерархии Света и высшие из иерархий Тьмы стремились предотвратить планетарную военную катастрофу. Некоторые же из низших темных иерархий продолжали добиваться ее в ослепляющем бешенстве."

Бросая взгляд в прошлое, можно понять: Гагтунгру и демонам Гашшарвы – цитадели планетарного антикосмоса, исполнявшим его волю, удалось обуздать воинственный пыл "некоторых низших тёмных иерархий" – уицраоров, игв и раруггов двух шрастров – Мудгабра и Друккарга – тёмных полюсов Северо-западной и Российской метакультур. Противостояние США и СССР не превзошло рамок холодной войны.

Однако какая из сторон рассматривалась высшим демоническим разумом, как наиболее пригодная для осуществления своих главнейших замыслов в отношении человечества? В каком качестве Д.Андреев упоминает "космополитический американизм"?

"... на почве второй мировой войны с головокружительной быстротой вырос до умопомрачительных размеров уицраор Америки. Казалось, гряда небоскребов отделена теперь от Европы не океаном, а лужей воды. Этот уицраор сумел объединиться со своими дальними родственниками в Западной Европе и расположиться так, что его щупальцы шарили чуть ли не у всех границ Советского Союза. Учитывая ошибки своего немецкого предшественника, он вырабатывал идеологическую концепцию, которая против интернационализма Доктрины выдвигала не что-либо провинциальное и локальное, но космополитизм – идею, столь же чреватую всемирной потенцией, как и сама Доктрина. Взор Гагтунгра все с большим благоволением останавливался на Стэбинге, все с большим вниманием обращал он часть своих сил на его инвольтирование."

"В эпоху Сталина ... желательной представлялась победа Жругра – поэтому и санкция оставалась на нем, – но даже в случае победы американского уицраора можно было бы использовать эту победу для будущего объединения мира на почве нового бездуховного учения, возникающего из космополитической концепции."

И далее:

"Теперь санкция Гагтунгра переносилась на Мудгабр."
("Мудгабр – самый мощный из всех шрастров, изнанка великой культуры Северо-запада... Наука и цивилизация игв нигде не шагнула так далеко, как именно в Мудгабре... шрастр Северо-западной метакультуры, Мудгабр, все больше и больше просвечивает теперь сквозь города Западной Европы и Америки.")

Перенос санкции с коммунистической Доктрины на космополитизм, с Друккарга на Мудгабр, с третьего Жругра на Стэбинга, произошёл, как сказано в "Розе Мира", где-то в 1957 году, что закономерно совпало с изменениями в СССР после смерти Сталина. Хотя Д.Андреев пишет, что непосредственной причиной снятия санкции было неповиновение советского уицраора, можно также видеть и то, что относительно гуманизированный вариант послесталинского общественного устройства уже плохо отвечал более отдалённым целям демонических сил, поскольку содержал мало потенциальных возможностей для возрастания степеней бездуховности. Например, в сфере художественного творчества хотя и сложилась ситуация, когда появление шедевров высокого содержания было исключено в той степени, в какой они противоречили негативному отношению коммунистической Доктрины к религиям и установке на атеизм, всё же в целом уровень не был низким, причём в поддержании его трудно переоценить роль наследия российской культуры дореволюционных времён, особенно русской литературы XIX века.

Допущение таких действовавших в рамках западной космополитической системы методов духовной деградации, как массовая культура, сексуальная революция и прочее того же рода, исключалось для советского демона великодержавия: это разрушило бы его собственную систему, сделало бы бессознательную сферу народов СССР доступной враждебным трансфизическим влияниям. По существу именно так и произошло позднее, при Горбачёве, но, конечно, уже против воли третьего Жругра.

Таким образом, великая держава СССР, бывшая при Сталине главной точкой исполнения демонических планов, превратилась в помеху новой, как выяснилось, более перспективной, форме зла. Теперь замыслами Гагтунгра (точнее, третьей ипостаси планетарного демона, его осуществляющего и претворяющего разума – Урпарпа) ей было предназначено уничтожение.

"Урпарп же добивался такого хода вещей, при котором, доведя мощь военных коалиций до последней грани войны, он заставил бы перепуганные народы Восточного союза – и, конечно, население Друккарга – сделать отчаянное усилие для того, чтобы уступить, отступить, отказаться от военной схватки; чтобы Стэбингу удалось развить такую силу в своих необозримо-длинных щупальцах, которая позволила бы ему разворотить все укрепления в Друккарге, не прибегая к вторжению западных игв и раруггов в этот шрастр, а в Энрофе – развалить без всякой третьей войны социалистическую коалицию. Тогда можно было бы ставить вопрос о всемирном господстве космополитической концепции и о долгожданном объединении земли под эгидой Стэбинга."

Именно так и случилось!

Даниил Андреев умер в марте 1959 года, вскоре после завершения книги "Роза Мира", своего земного труда, подобного которому не было в человеческой истории. Не могу не подчеркнуть этой даты, важной для ощущения всей поразительной предсказательной силы приведённых строк.

Вспомним 1962 год, Карибский кризис, когда Советскому Союзу после драматического противостояния с Америкой пришлось отказаться от осуществлявшегося уже решения о размещении ядерного оружия на Кубе. Это и есть то самое отступление и отказ от "военной схватки", после которого пик конфронтации был пройден. Была как бы обозначена некая черта и последующие события уже никогда не подводили к столь опасному рубежу. Дальше требовалось только время. Без всякой третьей мировой войны, в самом конце 1980-х годов социалистический лагерь разрушен, вопрос о всемирном господстве космополитической концепции стоит в начале нового столетия вполне актуально.

Таковы планы демонического антикосмоса нашей брамфатуры, но ведь именно возможности победы сил Света и основанию всечеловеческого братства посвящены многие страницы "Розы Мира". При благоприятной цепи разрешения исторических дилемм, Роза Мира как всемирная религия итога могла явится из России в последней трети XX века. Увы! Опасаюсь, что катастрофа, произошедшая с нашей страной в конце 1980-х – 1990-х годах, вообще исключила такой желанный ход событий в мире. От современного состояния России (начало XXI века) расстояние до идеала Розы Мира не просто возросло по сравнению с предперестроечным СССР, а скорее, сама реальная возможность такого пути утеряна. Демонические силы одержали крупнейшую победу.

Итак, Д.Андреев неоднократно говорит, что в случае, если удасться избежать мировой ядерной войны, первые ростки Розы Мира могли бы стать реальностью уже в России конца 1960-х годов:

"Никто, кроме Господа Бога, не знает, где и когда затеплится первый огонь Розы Мира. Страна – Россия – только предуказана; еще возможны трагические события, которые осложнят совершение этого мистического акта и принудят перенести его в другую страну. Эпоха – шестидесятые годы нашего века – только намечена; возможны гибельные катаклизмы, которые отодвинут эту дату на длительный ряд лет."

Если бы хрущевская "оттепель" сохранялась и развивалась, была бы достигнута значительная свобода выражения новых религиозно-философских и социальных идей, и притом удалось бы избежать фатального затопления общественного сознания новейшими западными влияниями (что в ту пору было несопоставимо проще, нежели в предперестроечной атмосфере СССР, значительно отравленной цинизмом и неверием в какие бы то ни было возвышенные цели и идеалы), то...

Но вышло нечто иное: в 1964 году Хрущёва сменил Брежнев, "оттепель" была отменена, железобетонный монолит государственности укрепился. Такое событие может быть осмыслено только к пользе демонических начал. Следует припомнить, что третий Жругр, ослушавшийся, в своём стремлении к решающей мировой войне, требований Гагтунгра, пребывал с 1957 года в состоянии частичного пленения демонами из Гашшарвы, вторгшимися в российский шрастр. При этом он сохранял трансфизический контакт с бессознательной сферой проводников своей воли в нашем мире и по-прежнему получал восполняющие его жизненные силы эманации великодержавного комплекса психики.

Уничтожение уицраора не могло быть допущено светлым полюсом российской метакультуры, ибо, хотя всякий уицраор есть тёмная сила, но он же является защитником метакультуры от подобных себе великодержавных чудовищ с изнанок других метакультур. Тогда как пленение великого демона государственности, неизбежно ослабляющее его способность противоборствовать демиургу Яросвету и синклиту Небесной России, допускалось, без борьбы, именно потому, что оказывалось направленным против интересов тёмного полюса российской метакультуры.

Так вот: можно высказать догадку, что приход Брежнева, после исполнения замысла Урпарпа в форме событий Карибского Кризиса, и явно просвечивающая, через сопутствующие изменения в государственной политике, активизация третьего Жругра, связаны со снятием с уицраора пут, частично сковывавших его волю, и уходом демонов Гашшарвы из российского шрастра.

При Брежневе советское государство достигло наивысшей точки своего внешнего, материального, расцвета, хотя отставание от Америки, экономическое и технологическое, преодолено не было. Одновременно, явственно стал прорисовываться крайне неблагоприятный процесс в иной сфере: несмотря на все ограничения и запреты, влияние духовно сниженной атмосферы, складывающейся в странах Запада вторгалось и в души многих советских людей, в особенности молодёжи. Власть третьего Жругра над бессознательной сферой людей, населявших Советский Союз, ослабевала.

Вспомним описание того тёмноэфирного существа, что позднее стало советским уицраором, на заре его существования, в пору, когда он был одним из жругритов, боровшихся за власть со вторым Жругром, демоном великодержавия Российской Империи:

"Его лицо было ужасно, но не лишено сатанинского величия. Голова на длинной шее была гордо закинута назад, а в темных глазах, наполовину прикрытых суровыми веками и похожих на опрокинутые полукруги, роились оранжевые точки, придавая им выражение бурно развивающейся мысли и сверхчеловеческой хитрости. Естественно, что историческая проекция именно этого жругрита становилась богаче всех остальных идеологическим зарядом. Именно она и только она была вооружена широкообъемлеющей доктриной, универсальной программой и пониманием исторического момента."

Итак, в начале XX века будущий третий Жругр нёс сильнейший идеологический заряд, умело используя социально-философскую концепцию, созданную ещё в XIX веке исполнителями тёмных миссий, проводниками воли высшего демонического разума, чья дневная память и рассудок, сжатые тисками материалистических представлений, конечно, далеко отстояли от понимания подлинных ролей своих.

Если сравнить большевиков революционного и сталинского периодов российской истории с "бесами" (в терминологии Достоевского) нашего времени, ответственными за "реформы" и состояние духовной и материальной деградации России на пороге XXI века, мы увидим, что идеологическая сила первых была большей по величине, и, кроме тёмного разрушительного компонента, несла также созидающий, причём в последнем были как тёмные, так и некоторые даже светлые, завоевавшие сердца многих людей, составляющие.

Но вот, ближе уже к концу XX века, третий Жругр оказался идейно бессилен против идеологии, проводимой западными уицраорами. Партийным деятелям СССР времён Брежнева были присущи косность ума, отсутствие всякой творческой работы сознания, выводящей за пределы устоявшихся догм. Все враждебные движения пресекались исключительно силовыми способами, будь то венгерские события 1956 года, чехословацкие 1968-го, введение военного положения в Польше в 1980-м, глушение западных радиостанций или подавление организаций внутреннего прозападного диссидентства, совсем уж явного щупальца Стэбинга в сердце советской цитадели (где-то к 1982 году многие известные диссиденты, по каким-то причинам не эмигрировавшие, впали в отчаяние, утратили свои надежды на разрушение советского строя). То, что тем или иным формам преследований подвергались убеждения не только либерально-космополитические, но и вообще всякие противоречащие официальной доктрине, в том числе малейшие робкие попытки единиц говорить о поиске будущего России на каких-то христианских, национально-духовных путях, показывает степень непримиримости уицраора также и по отношению к демиургу и синклиту просветлённых нашей метакультуры.

Теперь о метаисторическом смысле явления известного как "перестройка" и всего за ней последовавшего, вплоть до сегодняшнего дня.

Что можно сказать с определённостью? Во-первых, советский демон великодержавия уничтожен. Во-вторых, сейчас пытается укрепиться четвёртый российский уицраор, своей яростной борьбой за власть и ненавистью к предшествовавшей системе, очень схожей с ненавистью большевиков к "царизму", сам же способствовавший длительной смуте.

В лице нового правителя, Путина, он имеет человекоорудие несравненно лучшее предыдущей примитивно-волевой бездарности. Идёт борьба между влиянием уицраора "новой России", нуждающемся в усилении потока психических эманаций государственного комплекса и прямым влиянием Запада (Путин против телекомпании "НТВ" с её антигосударственной пропагандой). Но это борьба между двумя формами зла, не выходящая за рамки космополитического либерализма. Новый правитель намерен встраиваться в "мировое сообщество" на тех же рыночно-бездуховных основаниях. Его курс можно было бы назвать либерально-космополитическим великодержавием. Ничего светлого и доброго от него ждать теперь не приходиться, хотя бы он и выигрывал на фоне близкого ельцинского прошлого.

Так называемая "демократическая интеллигенция" разделилась на две части ("либералы" внутренние и прозападные), а почти все "государственники", в большинстве своём никогда не имевшие каких-либо духовных идеалов, поддержали действительно собравшегося укреплять государство правителя. Впрочем само по себе прекращение центробежных тенденций несомненно оправданно и для сил Небесной России.

Можно, с известной долей осторожности, попытаться высказать более подробные догадки о метаистории нашего недавнего прошлого. Опорой при этом будет стремление к непротиворечивому увязыванию с событиями новейшей истории.

Прежде всего следует усвоить мысль, что преобразования начатые Горбачёвым не могли бы происходить с санкции третьего Жругра. Не были они и результатом полного развала устоев советской системы американским уицраором. "Перестройка" началась сверху, волею одного человека. Развал общественно-идеологический и экономический не предшествовал ей, а был её следствием. Конечно, как уже упоминалось, в этих сферах были немалые сложности, и со временем, трудно сказать через сколько именно десятилетий, торжество Запада, несущего санкцию планетарного демона, было бы неизбежно.

По-видимому, Провиденциальные силы, упреждая такой исход, свершили деяние, имевшее целью парализовать волю и влияние Третьего Жругра, и попытаться, хотя и с запозданием на десятилетия, воплотить Розу Мира в России. Неизбежность подобного решительного столкновения прослеживается, например, по стихам Д.Андреева в поэтическом ансамбле "Русские боги":

А по затомисам – рати, рати
   И не вместит человеческий стих
То, что готовится на небе
         ради
   Всех просветлённых
         и всех живых.

Строят собор нам
         солнцедержавный
В синь, фимиамами полную, чью
Вступит, о вступит
         светлая Навна
Освобождённая в смертном бою.

Если всё это так, то отражением решительной трансфизической битвы, в которой советский уицраор был побеждён, можно примерно считать 1983 год, болезнь и смерть Ю.В.Андропова, в личности которого легко можно видеть человекоорудие лучше соответствующее устремлениям советского демона великодержавия, нежели Брежнев. (Нелишне напомнить, что смерть Сталина также была результатом прерывания канала инвольтации, связывавшего вождя с уицраором). Правление К.У.Черненко, бессмысленное и ничтожное, которого Жругр, пребывая в свободной воле, никогда не допустил бы, можно считать переходным периодом. Приведение к власти М.С.Горбачёва должно было происходить во исполнение замыслов демиурга России, как промежуточная ступень от коммунистического правления к грядущему обществу высокодуховного и справедливого народоустройства.

Что же стало главной причиной катастрофы? Убожество ли людей составлявших партийную власть СССР, не позволившее отыскать среди них личность по способностям превосходящую Горбачёва, человека довольно-таки бездарного, и оказавшегося мало способным, в условиях множественных влияний, к восприятию светлой инвольтации демиурга? Или просто непомерно велика была сила западной идеологии, с невероятной скоростью затопившей массовое сознание?

Веяния Соборной Души России – Навны, освобождающейся из долгого плена в глыбах советского великодержавия, переживались нашим народом в начальные, относительно незамутнённые годы "перестройки". Много тогда говорилось о славном будущем России, о новом свете миру из неё долженствующем изойти. Этот же смысл можно, при желании, видеть во множестве предсказаний минувших десятилетий и даже веков. Иные люди продолжали, по инерции, и после краха что-то такое повторять, не понимая всей глубины трагедии происшедшего с нашей страной.

Тьма одержала верх, и такое уже не раз случалось в истории.

Представляется вероятным, что "путч" августа 1991 года, последнее движение воли ослабленного и истощённого советского уицраора, имел в основе санкцию Провиденциальных сил, стремившихся предотвратить окончательную материальную и духовную катастрофу и распад единого сверхнарода на несколько государственных образований в Энрофе, к которому неумолимо шло дело. За это, быть может, отчасти свидетельствует и тот факт, что на кровопролитие, ценой которого можно было, казалось бы, попытаться нейтрализовать "демократов", участники ГКЧП не пошли. Самовластные демоны великодержавия обычно в подобных случаях действуют совсем иначе: вспомним расстрел студенческих выступлений в Китае в 1989 году.

Вероятно именно окружение М.С.Горбачёва (а не сам лидер) оставалось связано со скованным волею Провиденциальных сил советским уицраором. Это следовало с неизбежностью из необходимости защиты страны от уицраора Америки. Тем не менее, последнему, похоже, удалось сделать некоторых людей из правящих кругов СССР проводниками своей воли, достаточно вспомнить имена А.Н.Яковлева и Э.А.Шеварднадзе; правда, к моменту "путча" от них удалось всё же избавиться.

Надо думать, третий Жругр уничтожен четвёртым в августе 1991 года. Состоялся приход к власти уицраора "новой России" (вероятно, он отпочковался на заре "перестройки"; вопрос о его происхождении не столь значим). Несомненно, что Б.Н.Ельцин изначально был избран его человекоорудием. Невозможно предположить, чтобы такой человек был привлечён просто через космополитическую идеологию, ибо никакая отвлечённая идеология не могла бы двигать натурой столь примитивной; да и многие элементы именно великодержавной психики в Ельцине легко можно было наблюдать, хотя бы по реальным действиям он и выглядел разрушителем N1 в истории России. Можно заметить, что четвёртый уицраор России мог использовать как жажду власти этого человека, так и его уязвлённое самолюбие (целый ряд различных событий начального этапа), стремление внешне утвердиться в победе над своими мнимыми обидчиками.

Суть событий последнего периода "перестройки", захлёстывавших страну многосоттысячных демонстраций в поддержку "демократии", смена мировоззрения огромными множествами людей, можно объяснить только влиянием будущего уицраора "новой России", несомненно поддерживаемого, в такой ситуации, игвами российского шрастра. При этом идеология была целиком заимствована с тёмного полюса Северо-западной метакультуры. Эта идейная вторичность и внутренняя недостаточность позднее проявилась со всей полнотой.

В 1991 году началось третье смутное время. Пробудилась от 70-летнего сна в Гашшарве древняя Велга Росии, гасительница очагов, умножительница страданий и вдохновительница анархий. Повсеместный развал всех сфер общественной жизни, рост преступности, региональный сепаратизм – её зримые проявления. То же относится и к катастрофическому падению рождаемости – отражение трансфизического ущерба, наносимого Велгой кароссе Дингре.

На таком фоне мелким уже покажется вопрос о том, что же означает противостояние Ельцина и Верховного Совета, завершившееся расстрелом последнего в начале октября 1993 года. Самое простое – предположить наличие ещё одного отпочковавшегося жругрита и борьбу двух, завершившуюся победой "худшего", в смысле – наиболее соответствовавшего всемирным целям демонических начал, и вступившего в союз с уицраором американским (этот союз-подчинение существовал до определённой поры и достоверно отображался А.Козыревым в должности министра иностранных дел).

Не могу пройти мимо очевидного метаисторического объяснения череды войн в Югославии и агрессии Запада против этой страны. Когда Д.Андреев перечисляет уицраоров, существовавших в середине XX века, он упоминает демона великодержавия Югославии, Чармича, династии порождённой отпочкованием от Российского Жругра (надо думать, второго Жругра; тут же вспомним особое отношение Российской Империи к Сербии), причём заброшенного в тот же трансфизический четырёхмерный слой материальности, где действуют уицраоры Северо-запада.

В послевоенной Европе демоны великодержавия были только у Англии, Франции, Германии (послевоенный уицраор; как пишет Д.Андреев: "Демиург Северо-запада был вынужден повторить роковой шаг, так как другого выхода не было. Новое создание менее свирепо, чем его предшественник."), Испании (режим диктатора Франко до 1975 года, в наше время этого уицраора, по-видимому, уже нет), и, наконец, Югославии.

Государственные образования, не имеющие демонов великодержавия, обычно не ведут собственной активной внешней политики и находятся в той или иной сфере влияния. В этом смысле очень показательно положение послевоенной Югославии, качественно отличавшееся от положения всех прочих социалистических восточноевропейских стран, попавших в сферу владычества советского уицраора.

Совсем не случайно распад Югославии протекал, в основном, уже после краха СССР. Лишь тогда для западных уицраоров стало возможным избавиться от югославской независимой государственности с полной гарантией включения всех национально-территориальных новообразований в свою область господства и уже без помех для осуществления более важных планов в отношении нашей страны (и впрямь, здесь конфликт ограничился лишь охлаждением взаимоотношений России с НАТО на пару лет). Но самим разжечь войну и покончить с врагом исключительно грубой силой, опираясь на многократное военное превосходство Запада, было нельзя. Такое действие шло бы слишком вразрез с общими целями и методами космополитического объединения мира, породило бы резкую враждебность населения захваченных земель.

В довоенные времена предшествующий уицраор Югославии строил своё великодержавие на сербских националистических чувствах. Но уже, наверное, в 1920-х годах от него отпочковался другой, стоявший за коммунистическим движением в стране. Вероятно, для борьбы с ним и была введена военно-монархическая диктатура (1929). В марте 1941 года Югославия присоединилась к Берлинскому пакту фашистских держав. Почти сразу, в результате народных выступлений, профашистское правительство было свергнуто; старый Чармич был уничтожен своим порождением. 6 апреля 1941 года Югославия была оккупирована Германией, однако новый уицраор продолжал сопротивление, стоял за народно-освободительной армией.

В послевоенный период Чармич скреплял народы страны интернациональной социалистической идеологией, которая, однако, с разрушением СССР и чередой восточноевропейских "бархатных революций" была сильно подорвана в сознании большинства югославов. Оказался возможным трансфизический отрыв бессознательной сферы всех народов, кроме сербов, от уицраора страны. Таким образом была порождена череда кровавых этнических конфликтов.

Однако, когда б хорваты, боснийцы или албанцы сражались против сербов самостоятельно, они всё же непременно проиграли бы, при всех даже западных поставках оружия, военных советниках и экономической блокаде Сербии. Их воинственность не подогревалась в той мере, как это происходило с сербами, которые не только поддерживали своими чувствами существование демона великодержавия, но и получали от него обратное психоизлучение, сплачивавшее их, увеличивавшее внутренние силы и стойкость в боях. Так, что без ракетно-бомбовых ударов авиации Запада, более или менее прицельно разрушавших инфраструктуру сербской стороны, а главное, своей совершенной неуязвимостью и безнаказанностью подорвавшими психологическую стойкость народа, всё же не обошлось.

Последним этапом стало полное истощение югославского уицраора западными врагами. Он стал уже не в силах удерживать своё влияние на Черногорию, да и на самих сербов. Население испытывало на себе значительный упадок материального благосостояния, вызванный многолетней экономической блокадой. Удалось создать в стране активную внутреннюю оппозицию, благо режим, который "мировое" сообщество, веря собственной пропаганде, называло "диктаторским", терпел её. В сущности исход был предрешён, стоял лишь вопрос о том, в какой форме он свершится. Финал без применения военной силы, как бы выражающий "волю сербского народа", выглядел предпочтительнее с точки зрения тех демократических принципов, следование которым составляет привлекательную часть космополитической идеологии, прикрывая ряд других составляющих.

Что же касается Слободана Милошевича, то он представляется идеальным проводником воли демона великодержавия. Благодаря ему Сербия держалась довольно долго.

Ныне, после уничтожения уицраора Югославии, можно ожидать качественного изменения позиции Запада к сербам. При определённом ходе событий, в будущем нельзя даже исключать возвращения края Косово, оккупированного войсками Запада.

Теперь несколько слов ещё об одной широко распространившейся идеологии, которая в современном мире пытается противоборствовать космополитическому либерализму. Речь идёт о воинствующем исламском радикализме. Если не забывать о различии исторических условий, можно провести параллель с демоническим замыслом, объектом которого стал в средние века римский католицизм. Суть здесь такова, что искажения, привнесённые сознанием прошлых эпох, тёмные элементы и вообще всякого рода несовершенства, вошедшие в состав исторически сложившейся религии, имеющей изначально светлую направленность, всячески раздуваются и используются как рычаг для создания на её основе системы иерократии, стремящейся к тотальной власти над душами людей и построению "теократического" общественного устройства.

Конечно, демон, стоявший за папской иерократией времён инквизиции давно побеждён Провиденциальными силами, а сама религия к нашему времени уже освободилась от последствий зла этого рода. Но процесс, заключающийся в демонизации и перерастании эгрегора (безличного тёмноэфирного образования, психически соответствующего непросветлённым душевным состояниям причастных ему человеческих множеств), "в схожее с уицраорами вампирическое чудовище", "переносящее свое обиталище из сакуалы эгрегоров в Гашшарву", может повторяться неоднократно. Закономерно предположить нечто подобное и для новейших тенденций в исламе.

Как пишет Д.Андреев, схожий демонизируемый эгрегор, но не тёмно-религиозного, а государственного типа, стоял за воссозданием Израиля в 1948 году. Причём здесь ситуация дополнительно осложнена существованием древнего, действовавшего ещё во времена воплощения Иисуса Христа, особого демона еврейства, многие века небезуспешно противостоящего Нихорду, небесной стране просветлённых иудейской метакультуры.

Ясно, что альтернативы космополитизму по части бездуховного всемирного объединения, демонизированный вариант ислама составить не может. Его действие ограничено только средой мусульманских народов. Эта идеология плохо совместима с научно-техническим ростом. И если, например, в Иране нетрудно найти молодежь, каких-нибудь студентов, тяготеющих к западной массовой культуре и склонных требовать либерализации, то ни в Америке, ни в Европе, и вообще нигде в мире, кроме быть может отдельных мест в Африке, нет никакой вероятности обнаружить стремление многих людей приобщиться к исламу.

Думается, что новейшее из крупных тёмных идейных течений едва ли порождено тем арабо-мусульманским уицраором, что упомянут Д.Андреевым, или каким либо новым, действующим в том же шрастре.

Во-первых, таких глубоких идеологических сдвигов демоны великодержавия не свершают, они лишь действуют в рамках планов более высоких демонических иерархий, обладающих, кроме прочего, возможностями подготавливать и добиваться воплощения в Энрофе исполнителей тёмных миссий.

Во-вторых, уицраоры, будучи в чём-то подобны эгрегорам, отождествляются с внушаемыми ими психическими состояниями, а не воспринимают их как простой инструмент в достижении своих целей, который можно в любой момент легко заменить. Между тем, как характеризует Д.Андреев, "Шостр – уицраор новоарабский, рожденный после разгрома Оттоманской империи и ищущий проявить себя то в одном, то в другом из мусульманских государств, начав с кемалистской Турции", очевидно не выказывал в 1920-х годах никаких намерений как-то использовать исламский фактор, достаточно вспомнить ту же "кемалистскую Турцию"; вернее же предположить, что этот уицраор стоит сейчас за диктатурой Саддама Хусейна в Ираке, которую упорно добивает Стэбинг, уицраор американский.

Небольшое отступление. В прошлом Шостр, очевидно, был связан с Египтом и, отчасти, с Сирией. В 1958-1961 годах Египет и Сирия даже предприняли попытку слиться в Объединённую Арабскую Республику. Позднее, в 1967 году, эти страны готовили выступление против Израиля. Арабский уицраор лелеял планы создания территориально монолитного державного объединения, однако потерпел поражение и, утратив геополитическую перспективу, предпочёл оставить Египет. Вскоре после этого, в 1968 году (что есть случайность для взгляда исторического, но не метаисторического) в Ираке произошёл государственный переворот, и к власти пришла партия Саддама Хусейна, который занимал сначала второй, а с 1979 года – первый пост в государстве. Характерно единство социалистических тенденций и дружественные отношения с уицраором СССР, как для Египта вплоть до 1967 года, так и для Ирака после 1968. Последующими проявлениями державных устремлений Шостра была война с Ираном (начавшаяся именно из-за притязаний Ирака), а затем – захват Кувейта. Оба предприятия закончились новыми провалами. Современный, в 2000-2001 году, срыв арабо-израильского "мирного процесса" и новые волнения на оккупированных Израилем территориях можно объяснить попытками Шостра, загнанного в Ираке в тупик, но сохраняющего своё влияние на бессознательную сферу арабских народов и за его пределами, развязать масштабную войну с вовлечением других мусульманских стран. Публично выражаемая С.Хусейном готовность к войне с Израилем потверждает такое предположение. Но сил на это, перед лицом американского великодержавного колосса, его европейских союзников и демонического эгрегора Израиля уже едва ли достанет.

В-третьих, ареал действия исламских радикалов (Алжир, Судан, Чечня, Иран, Афганистан, ...) слишком широк для одного уицраора.

В-четвёртых, наблюдение результатов деятельности исламского радикализма заставляет сделать вывод, что она вовсе не приводит к созданию именно державных образований, что диктует всякому демону великодержавия его трансфизическая природа. Примеры Афганистана и Чечни наиболее показательны, но даже в Иране, раньше прочих явившем миру "исламский фундаментализм", от лидера страны можно было услышать, что если интересы ислама и иранского государства войдут в противоречие, выбор будет сделан в пользу первых. Что же касается Алжира, то там исламистское террористическое движение носит совершенно антигосударственный характер, причём это не может трактоваться как борьба двух уицраоров, поскольку Алжир никак не выглядит страной, имеющей своего демона великодержавия.

Итак, что же можно предполагать о роли воинствующего исламского радикализма? Одно из очевидных назначений – увеличение суммы страданий людей Энрофа, новые источники гавваха. В Алжире число жертв жесточайших форм террора со стороны исламских радикалов, лишённых своей, достигнутой законным путём, победы на выборах, оценивалось несколько лет назад в шестьдесят тысяч человек.

Далее, нетрудно заметить, что рассматриваемая идеология повторяет типические черты всех старых, тиранических форм зла, склоняясь, ради якобы осуществления "воли Всевышнего", к насилию и пренебрежению человеческой судьбой и жизнью. Здесь и прослеживается основное её идейное противоречие с космополитическим либерализмом, как с новой, более тонкой и привлекательной для масс людей формой зла.

В самом общем философском плане понятно, что Борьба противопоставляется демоническим антикосмосом Люцифера Вселенной, Божественной Любви. Поэтому на разных ступенях тёмной иерархии существует противоборство, призванное выявлять сильнейшего. Борьба здесь, прямо по Марксу, выглядит как будто бы источником развития. На самом деле подлинный и абсолютно необходимый источник всякого развития – в творчестве духовных "я", монад, а постоянная борьба за власть и вражда направляют это развитие в демоническую сторону. В соответствии со сказанным, наличие нескольких несовместимых тёмных идеологий в нашем мире не должно удивлять. Исламский радикализм даёт европейцу или американцу зримый образ того, "как не должно быть", вызывает в сознании простую реакцию: "Вот плохое. Мы противостоим ему. Поэтому мы – хорошие." Подобный ход мысли, разумеется, несостоятелен, поскольку вариант противостояния двух форм, реализующих себя в разных качествах многомерного зла, тут оказывается за пределами поля видимости одномерного мышления.

Очень важно, хотя быть может и не просто для человека, стоящего вне мусульманской метакультуры и не разбирающегося в тонкостях происходящего, не отождествлять ислам как одну из исторических религий светлой направленности с теми тёмными течениями, что усиленно возбуждают в ней демонические силы в наше время. Сознание очень многих мусульман мира находится вне круга их влияния. Внутренние сдвиги, наблюдаемые в последние годы в Иране наводят на предположение, что эта страна перестала быть их безусловной опорой. В любом случае, борьба с этим злом не должна идти через приобщение к космополитической альтернативе.

Теперь необходимо заглянуть внутрь содержания господствующего в наши дни бездуховного мировоззрения.

Название "космополитический либерализм" требует раскрытия.

Космополитизм, в данном случае, обозначает всемирную универсальность, единство "общечеловеческого" сознания за счёт снижения духовного уровня, опускающегося до полной неспособности чувствовать и переживать высоты метакультур человечества, приводящего к забвению собственных национальных начал, в том числе в их светлом духовном аспекте.

Провиденциальное объединение мира, напротив, строилось бы как всечеловеческое единение в уровнях духовно более высоких, чем уровни национальные, причём последние самым естественным образом не только продолжали бы существование, но даже ещё более развивались и просветлялись бы в своих основаниях.

Упоминание же "либерализма" здесь означает не столько формальную абстракцию максимальной свободы, сколько подразумевает ряд совершенно конкретных явлений и процессов отрицательного духовного содержания, в той или иной степени этой абстракцией прикрывающихся и оправдывающихся. Дело в том, что если либерализм понимать как возможность широкого опубликования точек зрения по самым разным вопросам, книг, статей, всевозможных звуковых и видео- произведений с минимумом ограничений на содержание ("либералы" нашего времени некоторые ограничения всё же признают: например, ответственность за клевету, за какую-нибудь пропаганду расизма и т.п.), то сам по себе такой принцип никак не порождает определённый облик общественного устройства.

В зависимости от достигнутого конкретным сообществом людей общедуховного уровня, введение принципа максимума внешней свободы может дать самые различные, даже мало в чём схожие между собой результаты.

Состояние современных обществ западного образца, не исключая и пытающуюся копировать Запад "новую Россию" приводит к совершенно очевидному выводу: народы всех этих стран (в целом и в среднем, конечно) отнюдь не доросли до таких высот, когда снятие всех ограничений на распространение идейных течений, уже не сделает их беззащитными, открытыми влияниям и внушениям демонических сил, не превратит их в жертвы и среду распространения тёмных идей и концепций, за периодом господства которых в умах следует практическое воплощение в жизнь, переделывание, в соответствующем русле, социального устройства и всей системы человеческих отношений.

Чтобы сказанное выше не воспринималось как тривиальное стремление к ограничению свобод – простейшему методу решения проблем, надо добавить, что само по себе движение к снятию тех или иных барьеров, даже если эти барьеры (механически) отгораживают нас от некоего зла, – необходимо и оправданно. Но такое движение важно не само по себе, а в качестве условия для решения более широкой задачи: совершенствования человеческой души, различных её качеств, подразделяющихся по сферам воли, чувств и разума – именно это и составляет духовный рост личности (духовность имеет очень понятный критерий – способность и стремление испытывать светлые и высокие чувства, и свободу от чувств мутных, непросветлённых, а также совершенно демонических – таких, как наслаждение чужим страданием). Поэтому снятие некоторых внешних барьеров должно происходить постепенно, по мере внутреннего возрастания.

И всё же, не так уж и недостижима для человека та ступень развития, где светлый выбор будет исходить уже исключительно из глубин души, определяясь только его собственной волей, и никакие внешние идеи и внушения не смогут поколебать его!

И ещё: речь шла именно об ограничении влияния определённых течений на широкие множества людей, а не о запрете на те или иные состояния индивидуума, не о каком-то контроле над его душой. Это важно, в частности, потому, что для людей определённого склада, рождающихся в нашем мире, бывает неизбежным в молодости прохождение через своеобразные зигзаги судьбы, приводящее их к свету уже вооружённых глубиной опытного познания и понимания зла, необходимой для противостояния ему.

Теперь о содержании, скрывающемся за современным "либерализмом", системой, суть которой определяется тем, что внешние свободы действуют в уже определившемся бездуховном обществе, влияющем на человека с самых первых лет жизни и этим влиянием предопределяющем, в общем и среднем, его дальнейший духовно-отрицательный выбор.

Рыночное сознание.

Это, наверное, главнейший по значимости "рычаг зла" в наше время. Именно "рынок", а не демократию следовало бы ругать всем тем, кого тяготят и огорчают изменения, произошедшие в общественной атмосфере со времён разрушения СССР.

Современный вариант рыночной экономики неправильно отождествлять с капитализмом, скажем, первой половины XX века. Главное отличие: он несоизмеримо дальше выходит за рамки чисто экономические и создаёт новый массовый психологический тип – человека рыночного сознания, поражающего своей крайней бездуховностью, примитивизмом психологии, отсутствием каких-либо высших устремлений, низким прагматизмом, материалистическим восприятием мира. В последние годы рыночную экономику, формирующую в людях такие качества, всё активнее называют чуть ли не одним из основных прав человека и непременно-обязательным условием демократического общества!

Капитализм прошлого опирался на неосознаваемый практический утилитаризм. Из него со временем вырос утилитаризм философский. В современном рыночном сознании утилитарные принципы положены уже в основу мироощущения. Кроме стремлений к материальному благополучию, современное рыночное сознание имеет составляющую связанную с взлётом научно-технического прогресса, как в смысле новых способов воздействия на широчайшие массы людей, так и в смысле того духовно опустошающего влияния, которое техногенная атмосфера устройства жизни несёт сама по себе.

Всё, что ещё в первой половине XX века служило препятствием для психологии товарно-денежных отношений, постепенно устраняется. Появились новые методы воздействия, точнее, как правильно говорят, оболванивания – телереклама (не рыночные ли рыла взирают на нас оттуда?), массовая культура, всяческий шоу-бизнес и прочие вещи, невыносимые для человека ищущего духовного света, а стало быть совсем иных состояний души. Если прямое действие отвлечённых либеральных идей способна воспринять сравнительно небольшая, хотя и активнейшая, часть общества, то рыночное сознание проникает в самые широкие массы, и, в силу простоты и низости своих принципов, хорошо усваивается даже самыми ограниченными людьми. Усваивается просто через весь ритм и настрой жизни, цель которой, как теперь учат, внушая с самого детства – так называемый "успех", универсальный конвертируемый критерий которого один – деньги, богатство.
"Американская мечта" – имя бескрылому идеалу новых поколений.

Сексуальная революция.

Фрейд является, пожалуй, величайшим профанатором XX века в гуманитарной сфере, если судить по наблюдаемым последствиям его деяний.

Интересно, что подлинный триумф теории психоанализа, настал много позже её создания, много позже даже смерти самого автора. По достаточно явным признакам можно полагать, что изначально демоническим планом психоанализ предназначался как один из кирпичей в будущее здание мировой бездуховной системы на основе коммунистической Доктрины.

Подобно марксизму, психоанализ Фрейда является учением грубо материалистическим. Столь враждебные духу марксизма религиозные чувства Фрейд низводит исключительно к отношениям в среде первобытных людей, каким-то образом закрепившимся в психике и передающихся не просто через историческую традицию, а буквально по наследству, генетически (непонятно, правда, как эти и другие такого же рода, достаточно ёмкие информативно, зависимости могут быть переданы, чего требует материалистическая парадигма, всего лишь через несколько десятков тысяч генов человека, занятых к тому же на множество программ развития физического организма; но во времена Фрейда о генах знали мало).

Подобно марксизму, психоанализ является учением наукообразным, внутренне достаточно убедительным – конечно, в рамках тех материалистических аксиом, под которые он измысливался. Но самое знаменательное соответствие – явное совпадение формальных отношений внутри фрейдовской триады "бессознательное-эго-суперэго" (это основа всех психоаналитических построений), с триадой из марксовой философии борьбы и единства противоположностей, которая здесь как бы подтверждает свой статус мирового философского закона, обобщающего все явления.

Выше уже говорилось о переносе санкции планетарного демона с коммунистической Доктрины на западный космополитический либерализм. Но кажется, фрейдизм, убивающий в душе всякое возвышенное стремление, представляющий его сублимацией сексуальных начал, а такой, например, духовный феномен, как совесть, выводящий из социального страха, и не мог бы быть легко встроен в советскую систему, для которой очень важна была способность народа чувствовать идеал и стремиться к нему.

Вообще, не искоренённый из основания коммунистической Доктрины светлый элемент, стремление к справедливости и всеобщему братству, столь необходимый для придания ей привлекательности, как оказалось, вступил в противоречие с задачами дальнейшей демонизации человечества. Мостить дорогу в ад благими намерениями вышло несподручно, ведь ад подразумевает смерть всего благого, пусть даже намерений в глубинах душ. Теперь плодам труда исполнителя тёмной миссии предстояло проявится в иной общественной обстановке, но суть действия их – та же самая. Хуже всего, что бесполезно опровергать теперь теорию Фрейда в её конкретности. Сейчас это уже не вопрос нахождения многочисленных противоречий и неувязок её выводов с реальностью. Дух фрейдизма отравил гуманитарную сферу Запада, стал объектом веры большинства западных "интеллектуалов".

Западная сексуальная революция 1960-х годов представляется самым страшным успехом демонических сил в последнем периоде истории человечества. Даниил Андреев, живший в совсем иной стране и в общественной обстановке предельно далёкой от возможности подобных явлений, ясно предвидел опасность в этом направлении, хотя и не предполагал возможности осуществления её в столь близком будущем, относя на времена более отдалённые:

"...если найти убедительное и обаятельное учение, которое убаюкало бы человеческий страх перед снятием узды с инстинкта абсолютной сексуальной свободы, произойдет моральная катастрофа, подобных которой еще не происходило никогда. Высвобождение центробежной энергии, заложенной в этом инстинкте, могло бы, переходя в цепную реакцию, вызвать такой сокрушительный общественно-психологический переворот, который сравним с высвобождением внутриядерной энергии в области техники.

То, что я сейчас говорю, останется, боюсь, для многих непонятным и враждебным. Слишком прочно укоренилась в нашем обществе недооценка значения сексуальной сферы. Тем более неприемлемой покажется мысль, будто именно эта сфера таит в себе такие разрушительные возможности. Легко представляю себе, как возмутит благонамеренного читателя подобный прогноз и с какой поспешностью окрестит он его пустым домыслом..."

"Здоровый инстинкт самосохранения говорит, что снятие запретов со всех проявлений сексуальной стихии без разбора чревато разрушением семьи, развитием половых извращений, ослаблением воли, моральным растлением поколений и, в конце концов, всеобщим вырождением – физическим и духовным. Инстинкт морально-общественного самосохранения силен, но не настолько, чтобы предохранить общество от этой опасности без помощи государственных законов, юридических норм и общепринятых приличий."

Вспомним, что именно в области сексуальности наиболее остро проявляется и действует эйцехоре, то самое демоническое начало, проявляющееся в человеческой низшей плотноматериальной (физической) и эфирно-материальной природе. Если индивидуальная душа, принимая с неизбежностью в своём человеческом воплощении и эту тёмную его сторону, не умеет противостоять диктату низшей природы, если в сфере чувств устанавливаются сизые сумерки никаким высшим веянием не озаряемого омута похоти, если воля личности оказывается направленной на всевозможное сексуальное удовлетворение и поиск новых подобных удовольствий, а разум используется для изобретения новых их форм и видов, это и есть один из видов демонизации самой души, двух высших облачений монады – шельта и астрала.

В наши времена сексуальная революция ещё не реализовала весь свой морально-разрушительный импульс по одной очень простой причине, имя которой – СПИД.

Феминизм.

Зримые результаты западного феминистского движения заставляют предположить в нём антипод процессу возрастания в человечестве роли женственных начал, который свидетельствовал бы о нисхождении к людям нового света, новой надежды – Розы Мира. Как и в вопросе о всемирном объединении человечества, на демонической или светлой основе, здесь за общностью некоторых внешних, формальных моментов (например, повышение общественного значения женщин) скрываются диаметрально расходящиеся духовные смыслы.

Прежде прочего бросается в глаза, что несмотря на смягчение нравов в западных странах (правда, едва ли, здесь так уж велик вклад именно феминизма), с самой психологией женщин происходит нечто трагическое и, как представляется, необратимое. Такие прекрасные прежде существа перенимают самые худшие качества мужчин и одновременно теряют ту высокую способность к любви, нежность, мягкость характера, душевную теплоту, повышенную способность жертвовать во имя любви и добра, то есть все те свойства, которыми как раз должно было быть дополнено и просветлено мужское активно-волевое начало.

Где-то на стыке феминистических веяний и духа новейшей психологии возникли такие усиленно внедряемые в сознание (в женское, в первую очередь) утверждения, как необходимость развивать "любовь к себе". Тут можно видеть нечто новое в сравнении со стандартом западного индивидуализма, который, по существу своему, вовсе не духовная уникальность каждого человека, но массово исповедуемый эгоцентризм. И если активный эгоцентризм есть искажение сферы воли (самоутверждение "Я", засчёт "не-Я"), то любовь к себе искажает и демонизирует сферу чувств. Д.Андреев говорит о чём-то весьма схожем, характеризуя внутреннюю сущность демонов: "демон любит себя с такою великой силой, с какою любить себя не способен ни один человек".

Массовая культура.

Это явление очень заметное, но, в значительной степени, вторичное. Убожество и примитивизм современной массовой культуры порождаются прежде всего рыночным сознанием (а материальная база – рыночный шоу-бизнес), на пересечении с плодами сексуальной революции и феминистическими тенденциями.

Постмодернизм.

Культурологическое течение известное как структурализм, отражало индустриальную эпоху торжествующей поступи научно-технической революции. Даже серьёзные учёные в те времена наивно верили в близкую возможность создания искусственного интеллекта, полагая, что достаточно смоделировать подобную мозгу нейронную сеть, немного обучить её, и она начнёт думать. Гуманитарии-структуралисты, пребывая в сходном заблуждающемся оптимизме, делали попытки окончательного понимания законов человеческого языка и великих произведений литературы путём разбора на составные элементы. Несомненно, достижения структурализма дают основания говорить об определённом интеллектуальном росте, но сопровождавшемся утратой доступа к высшим чувствам. Плоский материализм периода научно-технического энтузиазма можно считать отражённым в гуманитарной среде явлением структурализма.

Однако, безудержные восторги техническими достижениями стали утихать, наступал новая период, который иногда называют постиндустриальным. Отображая это явление в гуманитарной сфере, духовный нуль структурализма где-то с конца 1960-х годов вытесняется отрицательной духовной величиной, известной сначала как постструктурализм, а затем широко обобщённой в постмодернизм.

Совершенно исключительная роль в этом процессе принадлежит Франции, уже не в первый раз играющей роль источника своего рода "передовых идей", и выдвинувшей на сей раз таких деятелей как М.Фуко, Ж.Деррида, Ж.Делёз и множество других. (Даниил Андреев рассказывает в "Розе Мира" о метаисторической трагедии Франции – причине трансфизической незащищённости этой страны от демонических воздействий).

Интересно, что в среду постмодернистов перешли многие французские "левые" философы – это пример перенесения "человеческих ресурсов" в новую, более перспективную демонизируемую область.

Человек, не знакомый непосредственно с трудами философов-постмодернистов, может видеть последствия этого идейного течения в тревожных и огорчительных явлениях на всей той части культуры, которая не является массовой: в области литературы, в театре, в скульптуре, в живописи и много ещё где. В сущности постмодернизм именно дополняет массовую культуру в общей схеме нового мироустройства, захватывая то меньшинство людей, которое не удовлетворилось бы бессмыслицей поп-музыки, американскими фильмами, убогим чтением детективов или научной фантастики или других массовых, стереотипных жанров.

Отрицательный духовный уровень в постмодернизме выражен в том, что при полном разрыве с духом классической литературы, а также с огромным пластом мифологий, объявив в области философии войну "метафизике" и "логоцентризму" европейской культуры предыдущих веков, превратив всё вышеперечисленное в объекты бессодержательной иронии, постмодернизм одновременно проявляет неподдельный интерес к сексуальной сфере, всевозможным извращениям, философски осмысляя подобного рода явления, подводя под них идейную базу. От структурализма унаследован интерес к формальным схемам, вырождающимся, правда, всё более и более в произвольную и логически несостоятельную бессмыслицу.

Интеллектуализация в постмодернизме очевидна, хотя и весьма своеобразна: при явном разрыве с логикой, большинство постмодернистских философских писаний требуют усилий для восприятия системы представлений автора, действенность которой обусловлена не убедительностью аргументов, а способностью читателя воспринимать воображением и разделять чувством некую новую эстетику, быть трансфизически причастным новой области, создаваемой в тёмной полусфере всеобщего бессознательного.

Всё сказанное выше о Западе звучит весьма осуждающе. Что ж, для нашего времени это правомерно. Но как не вспомнить, ради справедливости, великое прошлое европейской цивилизации, свет сиявший из творений гениев обеих европейских метакультур. Вот что пишет Д.Андреев о Монсальвате, затомисе Северо-западной метакультуры:

"... высочайшая тайна северо-западных народов – святыня, посылающая в страны, охваченные сгущающимся сумраком, духовные волны Промысла и благоволения."

"Сгущающийся сумрак" – это в пятидесятых годах XX века, а что сейчас? Европа отказалась от своих высот духа, и постмодернизм провозгласил это открыто. Вспоминая, к примеру, имя Дж.Р.Р. Толкиена, быть может, последнего яркого вестника запредельной реальности северо-западного трансмифа, мыслимо ли представить появление таких людей в атмосфере новейшего времени?

Конечно нельзя думать, что Провиденциальные силы отказались от борьбы за просветление человечества. Если мы встречаемся на Западе с ростом движений в защиту природы или животных, или с протестами против "пропаганды секса и насилия" в телефильмах, мы, конечно, можем видеть здесь только светлую основу. Даже во множестве компьютерных игр нетрудно выделить несущие в душу зло (таковы почти все техногенные, особенно те из них, что наполнены бесконечной бессмысленной стрельбой и кровью) и совсем иные, приобщающие к великим мифам человечества (большинство ролевых игр, с волшебниками, рыцарями, эльфами и драконами).

Кто-то мог бы, прочитав всё это, искренне недоумевая или возмущаясь, спросить: "Но что же таки плохого в этом новом складывающемся облике мира? Живут люди в своё удовольствие, ничего плохого друг другу не делают...". Если так скажет материалист, то отвечать будет нечего, разве вот, обратить его внимание такой момент: с последовательной материалистической точки зрения вообще нет никаких критериев "хорошего" и "плохого", "добра" и "зла". Ведь материалист – это, по определению, человек верящий в собственную смерть, в то, что его сознание, целиком определяясь физическим мозгом, необратимо распадается после смерти. Его, строго говоря, невозможно убедить в том, что серийный убийца-маньяк, чем-то "хуже" какого-нибудь выдающегося композитора или писателя. Все объективные различия и критерии становятся временными, все явления сходятся к одному итогу.

Но если не материалист, а человек, верующий в жизнь после жизни, не понимает, чем же всё-таки плох мир наших дней, то пусть задастся он вопросом: ну что делать "в раю" типичному современному банкиру, брокеру, бизнесмену, голливудскому актёру, поп-исполнителю, вроде какого-нибудь Элвиса Пресли или (так называемой) Мадонны? Ведь в мирах горних нет ни рыночной экономики, ни курсов валют, там вообще нет места убожеству состояний души, соответствующих подобным формам существования. А ведь формы эти носят, к тому же, характер прогрессирующего и безысходного затягивания на пути дальнейшего нисхождения.

Именно здесь, в нашем мире, должен достичь человек, стремлением своей воли, опираясь на помощь Провиденциальных сил, никогда не забывающих нас, той степени внутреннего совершенства, что сделает возможным его пребывание в мирах Света, где творческий смысл жизни имеет очень мало общего с теми бессодержательными представлениями о "блаженстве", что закрепились в большинстве религиозных традиций.

Попытки разглядеть глубинный смысл человеческой истории последнего полувека приводят к неутешительному итогу. Мы живём в мире, где зло если ещё и не торжествует окончательной победы над добром, то уж, во всяком случае, движется к тому неотвратимо, и никаких оснований для всечеловеческой светлой надежды в современности пока не видно.

Как быть человеку теперь? Прежде всего, понять разумом суть зла нашего времени, чтобы, если мы зависимы от него в чувствах или в жизненных устремлениях нашей воли, постараться освободиться от этих зависимостей путём осознания их малопривлекательного и гибельного для нашей духовной судьбы содержания.

Главная страница